Новости ИТ и интернета

фoтo: Aнaстaсия Гнeдинскaя

— Aртур Никoлaeвич, вы рукoвoдили дeсяткoм экспeдиций, кaкую из ниx считaeтe сaмoй слoжнoй?

— Кoнeчнo, пoгружeниe нa глубoкoвoдныx aппaрaтax в тoчкe Сeвeрнoгo пoлюсa. Прoстo пoтoму, чтo никтo нe мoг дaть гaрaнтии, чтo мы блaгoпoлучнo вeрнeмся нa поверхность с глубины больше чем в четыре тысячи метров. Спасательной операции, если бы что-то пошло не так, предусмотрено не было. Да, ближе к поверхности нас страховали аквалангисты. Но если бы внештатная ситуация произошла на глубине в 2–3 тысячи метров, никто бы нам не помог. К слову, во время подъема на поверхность мы и правда потеряли полыньи. Водная струя от работающих винтов судна «Академик Федоров» отбросила нас под лед, несколько раз мы всплывали и обнаруживали, что над нами толстый ледяной панцирь. Спасибо аквалангистам — вовремя смогли нас выручить.  

— Правда, что перед тем погружением вы написали прощальное письмо родным?

— Да, и отдал его в запечатанном конверте сыну, который был в составе экспедиции. В письме были слова поддержки. Ну и список моих должников. Как только выбрался на палубу «Федорова», конверт я порвал.

— Ваше погружение продолжалось около 4 часов, со всплытием — все девять. Были моменты, когда закрадывалась мысль прекратить операцию?

— Нет, мы ведь взбаламутили всю страну, весь мир своей идеей. И на последнем этапе мы просто не имели права отступить. Тем более к этому погружению мы готовились шесть лет. Но было несколько моментов, о которых без дрожи вспомнить не получается. Например, когда во время пребывания на дне наш глубоководный аппарат набрал слишком много ила, из-за чего мы долго не могли начать всплытие.

— Во время рекордного погружения вы установили на дне в точке Северного полюса титановый флаг России. Как думаете, он там стоит до сих пор? Не унесло его течением?

— Уверен, что стоит. Ведь на столь большой глубине движения воды почти нет.

— Знаю, что вы коллекционируете фигурки белых медведей. За время экспедиционной деятельности были встречи с живым хищником, которые могли закончиться плачевно?

— Когда я был начальником дрейфующей станции «СП-19», летчики привезли нам на льдину двух медвежат. Мы их назвали Миша и Маша. Малыши жили бок о бок с полярниками. Но когда на льдину заглядывал взрослый медведь (а он к нам тогда приходил 16 раз), медвежат мы обычно прятали в кают-компании. Но один раз недосмотрели: кто-то из малышей вырвался и побежал по направлению к взрослому сородичу. А тому, видимо, не понравился запах человека, исходивший от медвежонка, вот он малыша лапой и ударил. Улетел косолапый прямо в том направлении, где я стоял. Взрослый медведь заметил, рванул в мою сторону. В один прыжок он преодолел расстояние метров в семь, оказался рядом со мной. Если бы не наш метеоролог Виктор Прозоров, думаю, медведь меня бы разорвал. Но Витя залез на крышу «времянки» и выстрелил так метко, что белый свалился замертво.

— Это была единственная опасная экспедиционная ситуация?

— Нет, конечно, во время каждой поездки случались опасные моменты. Один раз я чуть не разбился на самолете. Это было во время одного из этапов так называемой прыгающей экспедиции: на самолете мы приземлялись на дрейфующий лед, погружали под воду приборы и измеряли расстояние до дна. Таким образом мы составляли карту рельефа дна. Однажды на взлете машина не смогла набрать высоту и рухнула на льдину. Помню, пока падали, у меня в голове промелькнула мысль: «зачем женился, теперь супругу вдовой оставлю…» Мы с Татьяной как раз незадолго до этой экспедиции свадьбу сыграли. А еще я очень переживал, что стекла от очков разобьются и выколют мне глаза. Но упали мы удачно, если так можно выразиться, никто из экипажа серьезных травм не получил. Из самолета во время эвакуации смогли вытащить всего пару вещей — и двигатель загорелся. Как сейчас помню, в числе спасенного провианта оказались пельмени и канистра спирта. Первые мы выбросили сразу — готовить их было не на чем. А вот спирт нас очень выручил, пока мы сутки ждали спасательного борта.

— Есть у полярников традиции, связанные с празднованием дня рождения?

— Каких-то особых ритуалов нет. Но есть обычай по возможности собрать тех, с кем я ходил в Арктику и Антарктику, выпить рюмашку-другую и поговорить о проблемах наших северных регионов. А их, поверьте, немало.